Собирательство привело меня к огромному количеству бесплатных фруктов и овощей : NPR

Дэниел Вуд

В детстве я ежегодно приезжал в дом моих бабушки и дедушки в Калифорнии. По соседству, посреди сорняков по грудь, росло пышное грейпфрутовое дерево. Недвижимость была пуста; стены увиты плющом, окна покрыты пылью и грязью. Но грейпфрутовое дерево сидело посреди запустения и, несмотря на все это, продолжало просто плодоносить.

Будучи самым младшим и самым маленьким, дядя или двоюродный брат поднимал меня через забор, чтобы принести гигантские фрукты размером с мяч для софтбола для утреннего сока. Новизна этого произвела на меня впечатление. Здесь были свежие фрукты, которые никому не были нужны. И это было бесплатно. Бесплатно! И, возможно, просто немного незаконно. Все, что вам нужно было сделать, это перепрыгнуть через забор (а мы знаем, что одни из лучших воспоминаний связаны с прыжками через забор).

Это заставило меня отправиться в долгий путь к городскому поиску пищи.

Дэниел Вуд — графический редактор для команды News Apps NPR. Дэниел Вуд скрыть подпись

Конечно, есть фуражиры, которые меня опозорят. Они имеют в виду бизнес. Они добывают редкие грибы и кропотливо перерабатывают водоросли в давно забытые деликатесы. Думаю, мы сейчас даже собираем морские водоросли.

Но для меня это простые и вкусные фрукты. Городские и пригородные фрукты, которые кто-то посадил, но давно решил, что это хлопотно. Для меня персики — настоящая жемчужина городского собирательства. Они существуют, но во время развития редко получают достаточно воды. Сливы? Легко найти вокруг меня. Вишня? Восхитительный и удивительно распространенный вид, если вы не возражаете против случайного червячка. Давайте даже не будем говорить о часто упускаемой из виду ирге или (безвкусной, на мой взгляд) белой и черной шелковице.

Это не запретный плод — это забытый плод, и хотите верьте, хотите нет, но он повсюду. Не верите мне? Позвольте мне привести вам лишь несколько примеров.

Терпкая вишня Монморанси в Вашингтоне, округ Колумбия Дэниел Вуд скрыть подпись

Терпкая вишня Монморанси в Вашингтоне, округ Колумбия.

Я приехал в Вашингтон после окончания колледжа и большую часть последнего десятилетия провел, живя и катаясь на велосипеде по зеленому району Капитолийского холма.

В начале своего пребывания в городе я ехал на велосипеде и заметил эффектную старую яблоню, свисающую над стеной возле Верховного суда. Мой разум лихорадочно представлял себе это дерево, которое росло на этом величественном участке уже сотни лет и, вероятно, было посажено каким-нибудь сенатором или конгрессменом.

Я сорвал два яблока и принес их домой, но они не созрели. Каждый день я проходил мимо этого дерева и, какой я чудак, мечтал о пирогах, которые буду печь с этими яблоками, когда наступит сентябрь.

Когда яблоки наконец созрели, я попытался найти хозяина дерева и попросить разрешения сорвать хотя бы те, что висят над тротуаром. Наверное, я мог бы просто это сделать, но все равно спросил. Я подошел к двери комитета сенаторской кампании Демократической партии и постучал. Никого не было, поэтому я позвонил им на следующий день.

Они сказали мне, чтобы я любезно отвалил. На следующей неделе дерево было резко обрезано. Травестия из травестий. Если мне когда-нибудь удастся взять интервью у кандидата в Сенат, я обязательно спрошу его позицию по поводу яблок.

Но после этого у меня начали открываться глаза.

В следующем году я заметил возле Стэнтон-парка алычу, увешанную мелкими плодами, висящими на высоте 5 футов над головой. Я попробовал один. Это было терпко, сладко и освежающе. Написав свой номер на листе бумаги, я оставил записку с просьбой о разрешении. Владелец быстро отправил мне ответное сообщение о своем одобрении, сказав что-то вроде: «Пожалуйста, сделайте! В этом году у нас избыток. Только не стойте на заборе, чтобы получить их». Избыток. Мне это всегда нравилось... настоящий избыток.

Я оснастил сборщик фруктов палкой от метлы, проволочной вешалкой и парой колготок и вернулся, таща за собой свою невесту (теперь жену). Мы собрали около бушеля влажным июньским вечером, когда мимо проходили душные пассажиры Капитолийского холма, бросая на нас странные взгляды.